2.2. Методологические проблемы обучения праву интеллектуальной собственности и возможные пути их разрешения

2.2. Методологические проблемы обучения праву интеллектуальной собственности и возможные пути их разрешения

В ХХ веке произошло во многом трагическое изменение отношения к творческому труду: он утратил ореол "святости" даже в глазах самих "творцов". Едва ли найдутся теперь писатели, которые, садясь за письменный стол, "украшали бы обшлага рукавов кружевами", как это иногда еще делали в Век Просвещения. Мы живем в переходную эпоху: источники частной финансовой поддержки стремительно тают, "внерыночное обеспечение", до конца XVIII века способствовавшее появлению большинства шедевров, исчезает, система меценатства повсеместно отмирает,¹ а рыночный механизм все еще не может в достаточной степени способствовать созданию культурных ценностей, обеспечивать сохранение и распространение культурного наследия, гарантировать охрану того "хрупкого мира", в котором живут "идеи". "Идеи", однажды появившись, могут служить бесконечное время бесконечному числу людей. Проблема заключается в том, чтобы создать условия, которые позволят им появиться.

Вопросы соотношения материального вознаграждения за творческий труд и культуры как основного условия самого существования человечества, как главного "человекообразующего" фактора, долгое время считались проблемой, не достойной философского размышления.² Исследование "пространства мышления", "структуры сознания" современного человека делает очевидным непонимание и нежелание понимать, что за творческий труд нужно платить, тем самым создавая саму возможность для занятия таким трудом, что "старые", уже созданные произведения нуждаются в правовой защите прежде всего для того, чтобы создавались новые. В этой области современное общество, как представляется, дальше всего отстоит от идеала "гражданского общества", состоящего из людей, знающих свои права и выполняющих свои обязанности. Напротив, характерной является плохая осведомленность о своих правах и полное пренебрежение чужими, психологическая неготовность к восприятию требований современного законодательства.

"Интеллектуальное пиратство" захлестнуло весь мир. Например, программное обеспечение нелегального происхождения составляет: в ФРГ - 50 процентов, во Франции - 57 процентов, в Великобритании и Финляндии - 43 процента, в Швейцарии и США - 35 процентов, в России - до 94 процентов.³ При "отсутствии ясного сознания о правильных отношениях", "размытости доходов" современного человека "никто не испытывает угрызений совести от поступков, ставших обычаем" (Вольтер). Сфера интеллектуальной собственности буквально "опутана" незаконными действиями. "Но не это главное, а то, что единственные, кто испытывает по этому поводу угрызения совести, по-видимому, те, чьи преступления открылись".⁴ Так что это - проблема не социального, а скорее психологического характера. По криминологической теории социального обучения "преступные навыки и взгляды усваиваются на успешных примерах, ситуационных моделях и путем самостоятельных упражнений... Важно, какое значение сам человек придает своему поведению и как его оценивают другие".⁵ Поэтому очень важно то обстоятельство, что именно понятие интеллектуальной собственности способно давать мышлению "ощущение нормы" даже при наличии весьма значительных отклонений от нее в конкретных жизненных ситуациях.

¹См.: Вессийе-Ресси М. Ремесло творца // Бюллетень по авторскому праву. 1996. Том ХХIХ. № 4. С. 32.
²См.: Орехов А.М. Интеллектуальная собственность как объект философского исследования // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 1997. № 1. С. 31 - 54.
³См.: "Независимая газета", 4 декабря 1996 г.
⁴Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования / Пер. с англ. М., 1994. 592 с.
⁵Шнайдер Г.Й. Криминология. М., 1994. С. 307.

вверх

По мнению некоторых авторов, общий принцип заключается в том, что все нематериальные объекты могут свободно без чьего-либо разрешения и безвозмездно использоваться любым лицом, кроме случаев, прямо установленных законом.¹ То есть признается и предлагается закрепить в законодательстве такое положение, при котором для того, "чтобы объект стал охраняемым, каждый раз помимо наличия всех ... признаков необходимо специальное указание закона, как о самой охране, так и о порядке ее предоставления"; "только закон может устанавливать такое изъятие - именно оно и означает введение специальной охраны".² Тем самым подчеркивается, что интеллектуальная собственность (понимаемая этими авторами как нематериальное благо), не подпадающая под действие авторского или изобретательского (патентного) права, либо не закрепленная специальными актами, не защищается. Однако в гражданском праве ничто не может быть ничьим, действует известное еще римскому праву правило: "Ничья вещь принадлежит тому, кто первый завладел ею". В результате пропагандируется подход, сходный с выдвинутым на определенном этапе перестройки лозунгом: "Все, что не запрещено законом, разрешено". "Этот лозунг практически игнорирует то обстоятельство, что сдерживающими началами и социальными регуляторами преступного поведения являются, наряду с законом, моральные нормы, религиозные, эстетические, этические, экономические правила поведения и др. Именно это в совокупности подлежит учету при принятии каждого решения. Противоречит ли принимаемое решение закону, а тем более уголовному, - это уже последняя линия защиты, переступив через которую человек вступает в сферу действия уголовного закона. При задержке принятия решения может произойти отказ от совершения преступления, например, в результате осознания того, что такого рода преступления обычно раскрываются и виновные привлекаются к строгой ответственности".³ Поэтому целям права более соответствовало бы утверждение: "не все, прямо законом не запрещенное, признается дозволенным", хотя и "дозволено не только то, что прямо разрешено законом". Между разрешенным и запрещенным всегда существует "спорная территория" (отчасти в результате "недосказанности" ряда норм действующего законодательства), вступая на которую следует придерживаться общего правила любой науки: "Сомневайся!"

Юридическая доктрина (без которой немыслимо ни правотворчество, ни правоприменение, ни преподавание) исходит из того, что охране подлежит любой творческий результат с того момента, когда он достигнут; каждый имеет права на созданный им результат интеллектуальной деятельности. Можно сказать, что положение с интеллектуальной собственностью такое же, как и с правами человека: права человека в каждую эпоху определяются прежде всего возможностями человечества. В последнее время все отчетливее проявляется необходимость создания правового режима для включения в оборот всех видов творческих достижений, независимо от их специфики. В то же время наблюдается психологическая или философская неготовность к восприятию общего института интеллектуальной собственности.

¹См., например: Дозорцев В.А. Комментарий к схеме "Система исключительных прав" // Дело и право. 1996. № 4. С. 39-43.
²Там же.
³Криминология / Под общей редакцией А.И. Долговой. М., 1997. 784 с.

вверх

Становление единого института интеллектуальной собственности позволяет поднимать вопрос о расширении круга правообладателей за счет распространения единых правомочий на все виды охватываемых этим понятием объектов. Так, давно уже возникла необходимость решить проблему охраны прав не только обладателей товарных знаков, но и их авторов, дизайнеров. Авторское право возникает в силу создания произведения, юридическим лицам могут переходить в настоящее время согласно российскому законодательству только права на использование произведения в качестве средства индивидуализации (статья 138 ГК РФ), но автор, дизайнер остается обладателем исключительных прав, например, на упоминание своего имени, по крайней мере, в изданиях, публикуемых не за счет заказчика (обладателя прав на объект промышленной собственности).¹ Упоминание имени автора (дизайнера) возможно также в рекламных материалах, на рекламных щитах фирмы - обладателя товарного знака, что должно регулироваться отдельным соглашением.

Российская правовая доктрина в качестве одной из причин, приводящих к исключению из числа объектов авторского права законов, административных и судебных решений, военных приказов, считала отсутствие предназначения подобных произведений к "литературному обороту". Таким произведениям, "независимо от количества умственного труда, потраченного на них, совершенно чужда цель литературного обращения, их существование обусловлено целью поддержания государственного порядка".²

Французский исследователь авторского права Р. Дюма допускает возможность оригинальности некоторых законов, нормативных актов, судебных решений, но в качестве причины, приводящей к исключению официальных документов из категории охраняемых авторским правом, указывает на публичную направленность этих актов.³ В отечественной правовой доктрине высказывались и иные мнения. Так, Э.П. Гаврилов приводил традиционное указание авторов Государственного гимна СССР в качестве правильной практики, которая должна быть распространена на другие категории официальных документов, а возможно и закреплена законодательно.⁴

В данном случае речь идет не столько о распространении на официальные документы авторско-правовой охраны в полном объеме, сколько о "желательности" указания имени как проявления личного неимущественного права творческих работников. Даже в том случае, если создание научно-литературных текстов входит в служебные обязанности автора, является его служебным заданием, это не должно полностью лишать создателя произведения его авторского права. Парадоксально придание правовой охраны тексту проекта закона и полное отсутствие авторского права в отношении идентичного текста закона. Недопустимо отнимать права авторства у лиц, внесших творческий вклад в создание произведения.

Свидетельством высочайшего уважения к создателям интеллектуального юридического богатства проникнуты Дигесты Юстиниана, сохранившие и пронесшие через века юридическую мысль не в обезличенном, а в персонифицированном виде. Сочинения римских юристов стали важнейшей частью кодификации Юстиниана, не потеряв при этом имен своих авторов. Следуя подобным традициям можно было бы ожидать в будущем даже появления нового полноправного субъекта законодательного процесса - автора законопроекта, наделяемого специальными правами, например, правом на указание своего имени при любой публикации законодательного акта или его фрагмента, особым "правом вето" на внесение несогласованных с автором изменений и дополнений, и, возможно, даже правом на получение вознаграждения за отдельные виды использования созданного им нормативного акта.

¹См.: Санников А. Фирменный стиль как объект авторского права // Интеллектуальная собственность. 1995. № 7. С. 20.
²Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения // Цит. по: Макагонова Н.В. О некоторых нерешенных проблемах законодательства по авторскому праву: Заметки практика // Государство и право. 1996. № 1. С. 53.
³См.: Макагонова Н.В. О некоторых нерешенных проблемах законодательства по авторскому праву: Заметки практика // Государство и право. 1996. № 1. С. 53.
⁴См.: Гаврилов Э.П. Советское авторское право. М., 1984. С. 102.

вверх

Из всех известных истории законодателей только Ликургу явилась странная мысль, что воровство - полезное общественное установление, единственное, способное поддерживать равенство в обществе. В отличие от Древней Спарты современные государства придерживаются иной ориентации в этом вопросе. Однако они по-прежнему склонны "не замечать" определенных экономических процессов, которые вследствие этого развиваются в стихийно установленных границах, как правило, противозаконных и в подавляющем большинстве случаев неприемлемых для общества. "Благодаря свойствам права оказывается возможным ввести в социальную жизнь всеобщую, стабильную, строго определенную по содержанию, гарантированную государством систему типовых масштабов поведения, функционирующую постоянно".¹ Задачей же цивилистики является нахождение "правовых способов решения определенных практических проблем, возникающих в жизни" (М.М. Агарков).

Поскольку "мнения правят миром" (О. Конт заявлял, что "идеи управляют миром и вертят им" и "весь социальный механизм опирается, в конце концов, на мнения людей"), и даже убеждение - это не что иное, как структурированное мнение, то следует действовать в духе совета В. Парето: "извлекать выгоду из чувств, а не растрачивать энергию в тщетных попытках их уничтожить". Подобный подход напоминает правило, которое можно найти в старинных руководствах судебного красноречия: "Все, не исключая страстей и предрассудков, должно служить торжеству истины".

Обычно как называют вещь или явление - так их и понимают: "назвать - значит понять". Основание всякого понимания состоит из знания слов, ставших привычными, из "привыкания к слову": "Знание есть уподобление или припоминание" (Платон). Благодаря этому в юриспруденции возможно даже "делание вещей с помощью слов" (Дж. Остин).

Часто уже сам по себе факт оценки чего-либо способствует резкому изменению взглядов, установлению "социального страха", сдерживающего индивида, заставляющего человека делать разумный, а тем более - законный выбор. Имеется в виду не "животный ужас", а человеческая способность осознавать опасность - понимание человеком возможности неблагоприятных последствий своих противозаконных поступков. Во всяком случае, страх потерять свое всегда почти полностью парализует желание отнять чужое. Нежелание терять рождает ответственность за свои поступки.

Имеется минимум знаний, которыми должен обладать каждый: то, что проще знать, чем не знать. Для каждого в этой жизни предначертаны пределы, переступить которые ему не суждено, в том числе и в интеллектуальной области. Однако, даже тот, кто не станет пользоваться нормами какого-либо правового института или даже целой отрасли права, по крайней мере, сможет усвоить основные их принципы, если эти принципы будут выражены точно и ясно. Знать то, что необходимо, и иметь представление обо всем остальном - этого вполне достаточно для поддержания истинных суждений о положении вещей. Принятое содержание понятия, термина отражает в сжатом виде, концентрированно историю развития, традиции и опыт: Распространенность того или иного варианта употребления термина уже есть показатель его влияния, научного и практического значения.

Отбор базовых понятий, первичных принципов - важнейшая задача для любой науки. Именно они делают возможным скромное понимание на уровне отобранных наблюдений, на уровне простых и твердых убеждений. А поскольку акты понимания человеком мира в большинстве случаев "не есть акты, совершаемые рассудочно", то именно могучий и редкий "принцип простоты" позволяет строить умозаключения на основе далеко не полных данных о характере ситуации, использовать интуицию, восполняющую недостаток информации. В этом случае можно ожидать, что само отклонение от нормы будет служить стимулом для возвращения к норме, обеспечивающим "реальную надежность права": "Надежность есть такая же высокая ценность права, как и справедливость" (Р. Йеринг).

¹Алексеев С.С. Общая теория права: Курс в 2-х томах. Т. 1. М., 1981. С. 99.

вверх

Часто указывают на то, что отсутствует четкое определение содержания понятия "интеллектуальная собственность", но никакое "простое называние" нельзя считать пониманием и никакое определение не может заменить знания. Определять - всегда значит ограничивать, и всегда следует смотреть с подозрением на любые попытки устранить неясность ситуации посредством определений (в середине XIX века была предложена премия в один миллион франков тому, кто даст вразумительное определение слову "государство"; премия осталась невостребованной). Первичные понятия - всегда неопределимы, любое их "точное" определение будет в лучшем случае простой тавтологией ("Деньги - это то, что используется как деньги" (Дж. Хикс). В лучшем случае можно также рассчитывать на "прояснение смысла" понятий с помощью приблизительных, "кажущихся" определений через набор признаков или через перечисление объектов (остенсивные определения). Именно такой подход позволяет создать представление о том, что такое интеллектуальная собственность. Вообще, формулировка определений - не цель познания, а средство мышления: задачей научного познания является "приспособление" мыслей и фактов друг к другу.

Употребление термина "собственность" позволяет создать "интуитивный центр", предопределяет стиль, манеру мышления, "структуру сознания". Логика эмоций противоречива, но предсказуема. С учетом законов человеческого восприятия термин "интеллектуальная собственность" всегда ориентирует на применение специального законодательства, то есть позволяет применять известное юридическое "правило большого пальца": найти главный термин в законе и, исходя из него, применять закон.

вверх